Фрэнк Херберт - Дом глав родов Дюны [= Капитул Дюны]
«Безобразно! Безобразно!»
Она не могла задержаться ни на одном из них. Все стало отблесками и рвущимся туманом. Где-то было сияние, к которому, как она знала, она могла причаститься.
«Отсутствие этих Страстей».
Это было так. Как прекрасно было бы это!
«Где же это сияющее состояние?»
Губы коснулись ее лба, ее рта. «Дункан!» Она потянулась к нему. «Мои руки свободны». Ее пальцы скользнули в знакомые волосы. «Это на самом деле!»
Боль утихала. Только теперь она осознала, что прошла через страдания, более жестокие, чем способен выразить язык. Страсти? Они иссушили ее душу и переплавили ее. Она вошла в Страсти одной личностью и вышла другой.
«Дункан!» Она открыла глаза и увидела прямо над собой его лицо. «Я все еще люблю его? Он здесь. Он тот якорь, за который я держалась в самые тяжелые мгновения. Но люблю ли я его? Я все еще в равновесии?»
Ответа нет.
Одрейд заговорила откуда-то из-за пределов ее зрения.
— Снимите с нее эту одежду. Полотенца. Она вся взмокла. И принесите ей подобающие одежды!
Звуки суеты, затем снова Одрейд.
— Мурбелла, ты прошла этим тяжким путем, и я счастлива сказать об этом.
Такой восторг в ее голосе… Почему она счастлива?
«Где же чувство ответственности? Где Грааль, который я должна ощутить в своей душе? Да ответьте же, ктонибудь!»
Но женщина в операторской челнока исчезла.
«Осталась только я. И я помню жестокости, от которых должны содрогнуться Достопочтенные Матери». Затем она мельком ощутила Грааль, и был он не вещью а вопросом — как же сделать равновесие верным?
~ ~ ~
Наш домашний бог — это дело, которое мы продвигаем в течение поколений, наше послание человечеству, ежели оно доживет до зрелости.
Ближайшее к домашней богине, что у нас есть — это падшая Преподобная Матерь — Ченоэх стоит в своей нише.
Дарви ОдрейдАйдахо думал сейчас о своих способностях Ментата как об убежище. Мурбелла оставалась с ним так часто, как позволяли их обязанности — он со своими разработками оружия и она, восстанавливающая силы, покуда не привыкнет к своему новому статусу.
Она не лгала ему. Она не пыталась говорить, что не чувствует различия между ними. Но он ощущал отторжение. Эластичная нить натянулась до предела.
— Мои Сестры учили меня не открывать сердечные тайны. Они видят опасность в любви. Опасную близость. Притупляется тонкость ощущений. Нельзя давать другому палку, которой тебя будут бить.
Она думала, что слова успокоят его, но он слышал скрытые доводы: «Будь свободен! Вырвись из спутанных оков!»
Он часто видел ее в эти дни в муках Иной Памяти. Ночью она исходила словами.
— Зависимости… групповая душа… скрещение живых сознании… Говорящие с Рыбами…
Она без колебаний делилась частью из них.
— Скрещение? Некоторые могут ощущать узловые точки в естественном нарушении жизни. Смерти, отклонения, случайные паузы между мощными потрясениями, рождения…
— Рождение есть вмешательство?
Они лежали в его постели, даже хроно был погашен, но это не скрывало их, конечно, от наблюдения. Любопытство Сестринства питала иная энергия.
— Ты никогда не думал о рождении как о вмешательстве? Преподобные Матери находят это забавным.
«Забавным! Отторжение… отталкивание…»
Говорящие с Рыбами — это было откровение, с восторгом принятое бенеджессеритками. Они подозревали об этом, но Мурбелла дала им подтверждение. Демократия Говорящих с Рыбами стала автократией Достопочтенных Матерей. Сомнений больше не было.
— Тирания меньшинства, скрытого под маской большинства, — ликующе провозгласила Одрейд. — Падение демократии. Обе ниспровергнуты, будучи пожранными разросшейся бюрократией.
Айдахо мог услышать в этом суждении Тирана. Если история имеет повторяющийся рисунок, то пример был налицо. Барабанный бой повторения. Сначала — закон Гражданской Службы, замаскированный ложью о том, что нет другого пути исправить избыток демагогии и грабительскую систему. Затем Накопление власти в местах, до которых не добраться избирателям. И, наконец, аристократия.
— Только Бене Джессерит может создать всесильный суд присяжных, — сказала Мурбелла. — Присяжные непопулярны среди законников Присяжные противостоят закону. Они могут игнорировать судей.
Она рассмеялась в темноте.
— Это же очевидно! Что есть очевидность как не то, что тебе дозволено понять? Вот чем пытается повелевать Закон — тщательно управляемой реальностью.
Слова, назначенные отвлечь его, продемонстрировать ее новую власть бенеджессеритки. Ее слова любви стали пустыми.
«Она лишь по памяти произносит их».
Он видел эту надоедливую Одрейд так часто, что это доводило его почти до ужаса. Мурбелла же не замечала реакции ни того, ни другого. Одрад пыталась утешить его.
— Всякая новопосвященная Преподобная Матерь проходит через этот период привыкания. Временами сумасшедший. Подумай о новой почве под ее ногами, Дункан!
«А как не думать?»
— Первое правило бюрократии, — изрекла в темноте Мурбелла.
«Ты не развлекаешь меня, любовь моя».
— Дорасти до пределов доступной энергии! — ее голос воистину был сумасшедшим. — Использовать ложь, что возьмет цену за решение всех проблем! — Она повернулась в постели к нему, но не для любви. — Достопочтенные Матери играют роль полной рутины! Даже система социальной защиты, предназначенная для успокоения масс, все идет в их собственный запас энергии!
— Мурбелла!
— Что? — Она была удивлена резкостью его тона. «Разве он не знает, что говорит с Преподобной Матерью?»
— Я все это знаю, Мурбелла. Как любой Ментат.
— Ты что, пытаешься заставить меня замолчать? — Сердится.
— Это наша задача — рассуждать как наш враг, — сказал он. — Ведь у нас действительно общий враг?
— Ты насмехаешься надо мной, Дункан!
— Разве у тебя оранжевые глаза?
— Смешение не допускает этого, и ты знаешь… О.
— Бене Джессерит нужны твои знания, но ты обязана развивать их! — он повернул выключатель шарового светильника и увидел, как она сверкает на него глазами. Не неожиданное и не до конца бенеджессеритка.
Гибрид.
Слово прямо выскочило из его памяти. Что такое сила гибрида? И ожидало ли Сестринство этого от Мурбеллы? Иногда бенеджессеритки могут удивить. Можешь столкнуться с ними в странных коридорах, с застывшим взглядом, с как обычно застывшими маской лицами и, под масками, вызревает неожиданный отклик. Но это? Айдахо подумал, что ему может не понравиться эта новая Мурбелла. Она, естественно, увидела это на его лице. Он по-прежнему был открыт для нее, как ни для кого другого.
— Не надо ненавидеть меня, Дункан. — Это не мольба, но что-то куда более болезненное под словами.
— Я никогда не стану ненавидеть тебя. — Но свет он выключил.
Она прильнула к нему почти как до Страстей. Почти. Это различие раздирало его.
— Достопочтенные Матери видят в бенеджессеритках соперников в борьбе за власть, — сказала Мурбелла. — Люди, что следовали за моими бывшими Сестрами не совсем фанатики, но своими дурными наклонностями они сделали самопожертвование невозможным.
— И это наш путь?
— Сейчас — да, Дункан.
— Ты имеешь в виду, что я могу найти этот предмет потребления в другом месте?
Она решила счесть, что он говорит о страхах Достопочтенных Матерей.
— Многие покинули бы их, если могли бы. — В ярости повернувшись к нему, она потребовала сексуального отзыва. Ее несдержанность шокировала его. Хотя она могла в последний раз испытывать такой экстаз.
После они лежали, истощенные.
— Надеюсь, я смогу снова забеременеть, — прошептала она. — Нам по-прежнему нужны дети.
«Нам. Бенеджессериткам нужны. Больше — не „ИМ“.»
Он заснул и ему приснилось, что он на корабельном военном заводе. Это был сон, которого коснулась явь. Корабль оставался фабрикой оружия, чем и был на самом деле. Одрейд разговаривала с ним на приснившемся заводе.
— Я принимаю решения по необходимости, Дункан. Вероятность того, что ты сломаешься и впадешь в амок мала.
— Я слишком уж Ментат для этого! — С каким сознанием собственной значимости звучит его голос во сне! «Я сплю и знаю, что сплю. Почему я на оружейном заводе вместе с Одрейд?»
Перед его глазами развернулся список вооружений.
Атомное. (Он увидел большие взрывы и смертоносную пыль).
Лазерное. (Бесчисленное множество моделей).
Бактериологическое.
Чтение списка прервал голос Одрейд.
— Мы можем рассматривать контрабандный продукт как обычную маленькую вещь, что приносит большой доход.
— Камень Су, естественно. — Все еще с сознанием своей важности. «Я не то говорю!»
